Право читать что попало
Что касается «вкуса», то многие мои ученики изрядно мучаются,
столкнувшись с архиклассической темой сочинения: «Можно ли делить романы
на хорошие и плохие?» Поскольку под своей внешней неуступчивостью они,
в общем-то, добрые, то и рассматривают вопрос не в литературном плане, а
в этическом, и судят с точки зрения свободы личности. Так что все их
сочинения можно свести к одной формуле: «Да нет же, нет, каждый волен
писать, что хочет, и все читательские вкусы одинаково естественны, нет,
правда!» Да… да-да… позиция, достойная всяческого уважения…
Тем не менее
есть романы хорошие, а есть плохие. Можно перечислять имена, можно
приводить доказательства.
Обобщим для краткости: существует такое
явление, которое я назвал бы «индустриальной литературой», творцы
подобной литературы тиражируют одни и те же истории, ставят штамп на
поток, делают бизнес на сантиментах и острых ощущениях, они подхватывают
любую злободневную тему и стряпают сюжетец «в струю», постоянно
«изучают рынок», чтобы в зависимости от «конъюнктуры» наготовить того
или иного «товара», рассчитанного на ту или иную категорию читателей.
Они
пишут безусловно плохие романы.
Почему? Потому что подобные романы
обязаны своим происхождением не творчеству, а воспроизводству готовых
форм, потому что строятся они на упрощении (иначе говоря, на лжи), тогда
как настоящий роман есть искусство истины (иначе говоря, сложности),
потому что, теша наш автоматизм, они усыпляют в нас любознательность,
потому, наконец (и это главное), что в них нет присутствия автора, нет и
жизни, которую они якобы описывают.
Плохие романы — это ширпотреб,
сделанный по шаблону, который норовит и нас подогнать под шаблон.
Однако
не надо думать, что подобная дурь — явление новое, связанное с
индустриализацией книжного дела. Ничего подобного. Эксплуатация
остросюжетности, дешевого блеска, безотказного мороза по коже не вчера
родилась.
Чтобы далеко не ходить за примерами, скажем, что всем этим
грешил рыцарский роман, а много позже — романтизм. Но нет худа без добра
— реакция на низкопробную литературу подарила нам два лучших в мире
романа: «Дон Кихота» и «Госпожу Бовари».
Так что бывают и «хорошие»
романы, и «плохие».
Чаще всего именно вторые первыми попадаются нам на
пути.
И, ей-богу, когда настал мой черед с ними познакомиться, они,
помнится, показались мне «просто здоровскими». Мне очень повезло: надо
мной не смеялись, не закатывали глаза, не ругали за глупость. Просто
раскидали на моем пути кое-какие «хорошие» романы, ни в коем случае не
позволяя себе запрещать мне прочее чтиво.
Вот она, мудрость.
Хорошее и
плохое — на каком-то этапе мы читаем и то, и другое. Точно так же, как
не отказываемся единым махом от книжек своего детства. Все
перемешивается. Выныриваешь из «Войны и мира» и возвращаешься к «Зеленой
библиотеке». От серии «Арлекин» (истории про прекрасных врачей и
благородных медсестер) переходишь к Борису Пастернаку с его «Доктором
Живаго» — тоже прекрасный врач, а Лара — медсестра, и какая
благородная!
А потом в один прекрасный день перевешивает Пастернак. Мы
ищем в книге писателя, ищем творческий почерк; товарищей по играм нам
уже мало, мы ищем спутников жизни. Просто анекдота нам уже не
достаточно. Пришло время, когда мы требуем от романа чего-то большего,
чем мгновенное и безотлагательное удовлетворение жажды острых
ощущений.
Одна из высших радостей педагога — увидеть, как ученик — при
дозволенности любого чтения — сам захлопывает дверь фабрики бестселлеров
и заходит отвести душу к другу Бальзаку.
Даниэль Пеннак
|
